Немецкий слоган, который публикуют на рекламных билбордах этой книги, звучит так: «Эта книга, о которой вам захочется поговорить». Да, это так, но как-то чересчур мягко. Правильнее было бы написать: «Эта книга, которая вызовет у вас сильнейшие эмоции, и вам захочется об этом поговорить». И здесь надо сразу же пояснить, что эмоции эти могут быть самыми разными — настолько мнения об этой книге полярные. Количество дискуссий, так или иначе связанных с ней, аномально велико, причем споры, как правило, ведутся в довольно агрессивном тоне.

Речь идет о романе Ханьи Янагихары «Маленькая жизнь». Я прочитала его ровно год назад — в январе 2017. Тогда я написала небольшой отзыв, который хочу сейчас повторить:

«700 страниц за 3 дня. Книга не отпускала, хоть и было тяжко. Хотелось побыстрее пройти этот путь, чтоб уже все закончилось и стало легче. В аннотациях нет правды: Янагихара рассказывает не про многолетнюю дружбу 4-х мужчин. Книга только об одном человеке, об одной “Маленькой жизни”. Все остальное крутится вокруг него, выступает декорацией, фоном для его страшной истории, для его боли, стыда, страха, отвращения к себе, чувства вины и одиночества. Да простит меня автор, но по ее главному герою — умному, чуткому, действительно больному Джуду — можно изучать тяжелейшие последствия невыносимой детской психотравмы, и обучать студентов психфаков методам работы с трудными пациентами.

Дочитать до конца это возможно, только если вынужденно отстраняешься и смотришь на его историю с позиции врача, исследующего необычный случай. Но не этого хочет Янагихара. Она как будто говорит: “Да, и такое бывает, это тоже жизнь, и я не позволю вам от нее отвернуться”. Она с маниакальной настойчивостью, но без надрыва заставляет пережить эту “Маленькую жизнь” с открытыми глазами, и не просто пожалеть своего героя, а принять и полюбить его. На меньшее она не согласна. Это вызов, экзамен на принятие, на зрелость. И, надеюсь, тот, кто дочитал до конца, этот экзамен сдал».

Как вы уже поняли, эта книга о человеке, пережившем тяжелейший опыт сексуального, психологического, физического насилия в детстве. Джуд фактически весь состоит из своей травмы, которая программирует всю его дальнейшую, вполне благополучную, жизнь. Как очень точно сказала про Джуда литературный критик Галина Юзефович: «Он такой химический немножко, искусственный гомункулус, которого Янагихара вырастила в пробирке и который, собственно говоря, и представляет собой такую чистую, кристаллизованную, идеально засахаренную, выпаренную, рафинированную человеческую травму. Ходячая травма».

Янагихара не собиралась писать портрет реального человека, она показала нам чистого травматика — «человека, которому никогда не полегчает». Он красив, умен, любим, богат, уважаем, у него прекрасная карьера, друзья, любимый человек, приемные родители, но ему все равно плохо. И плохо всем, кто рядом с ним. Полученная в детстве травма настолько несовместима с его картиной мира, что он не может ее пережить — его психика не в состоянии интегрировать травматический опыт.

Давайте посмотрим на эту ситуацию с точки зрения психогенетики.Почему травмы, полученные в детстве, считаются самыми тяжелыми и трудно поддающими лечению? Потому что они происходят в период активного развития мозга. Спасаясь от травмы, мозг ребенка включает защитный механизм — депрессию (изоляцию от мира) и не отращивает много серотониновых рецепторов, необходимых для нормальной работы психики. Среда диктует мозгу, что снаружи опасно, ты ничего не контролируешь, ты ничего не можешь сделать с этой ситуацией, экономь силы. Структуры мозга ребенка развиваются под депрессию — так, чтобы потом легко «включать» ее. Вот почему во взрослом возрасте с такими пациентами очень сложно работать: биологически их мозг сформировался с маленьким количеством серотониновых рецепторов, медикаменты им помогают плохо.

Джуд, скорее всего, относится к числу именно таких пациентов. Он замкнулся в своем страдании и не может из него выйти. Он мучается сам и мучает всех, кто искренне его любит. Рядом с ним тяжело. Именно поэтому я писала в своем первом отзыве о настоящем экзамене на эмпатию. Сложно 700 страниц подряд относится к главному герою с принятием, наблюдая, в каком аду из-за него живут его близкие.

Последнее, что я хочу сказать об этой книге, я вынесла в заголовок, — странным образом, но она оказывает некое психотерапевтического воздействие. В агрессивной, наполненной спорами и обвинениями среде вдруг появляются исповедальные нотки. Людей пробирает настолько, что они хотят поделиться своей собственной откровенной болезненной травматической историей. Как говорит Галина Юзефович, «эта книга вынула какую-то пробку и из этой пробки ударил фонтан, в том числе каких-то глубинных собственных недопережитых травм, потерь и обид». Янагихара и ее главный герой Джуд легитимировали травму. Травма стала привлекательной — теперь о ней не стыдно говорить. Более того, травматический опыт стал каким-то романтическим атрибутом, придающим тому, кто его пережил, глубину и неординарность.

Книга, которая делает с нами такое, определенно, обладает колдовством. Это сложный, умный роман — я рада, что его прочитала. Но вряд ли я когда-нибудь возьму эту книгу в руки вновь — она сама как некая травма: делает нас мудрее и глубже, но вызывает сильнейшее желание поскорее о ней забыть.